В нескольких словах
Автор рассуждает о роли феминизма в восприятии домашней кухни. Подчеркивается, что кулинария — это базовый навык, а не символ угнетения женщин. Умение готовить рассматривается как проявление свободы и независимости, а не как возвращение к устаревшим гендерным ролям. Важно отличать любовь к кулинарии от навязывания женщине роли прислуги.
Приготовление пищи
Приготовление пищи – это простой процесс подготовки ингредиентов для еды, направленный на удовлетворение одной из четырех основных физиологических потребностей человека: дыхания, еды, питья и движения. Человек, не способный дышать, есть, пить или двигаться самостоятельно, не может выжить без посторонней помощи. Кулинария – это не гендерная роль, а базовый человеческий навык.
Как писала Мари Шир в 1986 году: «Феминизм – это радикальная идея о том, что женщины – это люди». Сегодня, почти 40 лет спустя, феминизм все еще испытывает трудности в вопросах домашней кухни, и женщинам по-прежнему приходится доказывать, что они люди, а не прислуга.
Феминизм часто воспринимал отказ от кулинарии как символ наивысшего женского угнетения. Отказ от плиты представляется как обязательное условие женской независимости, как часть выхода из дома, чтобы покорить мир. Но отождествление кухни с женским угнетением неточно и отравлено, это ужасная ошибка метонимии, путаница между контейнером и содержимым, и первопричина ложной дихотомии, представления только двух возможных взаимоисключающих решений проблемы, которая на самом деле предлагает гораздо больше возможных исходов. Это та грязь, в которой сегодня барахтаются те из нас, кто отстаивает домашнюю кухню как полезную и современную дисциплину для всех.
Кухня не является и никогда не была угнетением. Да, она была инструментализирована для этой цели. Но умение готовить – это органическая и неделимая часть той самой «своей комнаты», той феминистской автономии, которую требовала Вирджиния Вульф. Кухня – это пространство, знания, ресурсы и физические и интеллектуальные инструменты, необходимые для приготовления ужина, исходя из имеющихся ресурсов, будь их мало или много. Эта автономия не против кого-либо или чего-либо, а в пользу человеческой способности решать неизбежную потребность в питании, без каких-либо гендерных ярлыков. Это дело людей. Рабство никогда не было на кухне, а в запрете доступа к частной собственности, капиталу, труду, праву на собственное тело и свободе воли женщин, а также в невозможности для них в течение очень долгого времени и во всем мире самоопределяться и пересматривать на равных условиях пункты социального договора о плодовитости, который гарантирует выживание всего вида. Это было рабство большей части наших бабушек.
В последнее время вновь всплыли традиционалистские песнопения, стремящиеся вновь запереть женщину на кухне. Будь то от пронаталистов, проповедующих преимущества большой семьи (белой и христианской, конечно); от паладинов tradwife, восхваляющих алхимическую силу супружеской любви пятидесятых годов, способную посредством женского тела каждое утро колдовать для завтрака буханку домашнего хлеба на закваске; или от тех, кто обвиняет женщин в росте потребления ультраобработанных продуктов из-за их отказа от выполнения своих обязанностей по дому.
Эта волна консерватизма не имеет ничего общего с кухней. Она не за возрождение домашней еды, а за возвращение женщины к неоплачиваемой работе. Умение готовить чечевицу, тушить мясо или использовать вареные на ужин овощи для приготовления еды на следующий день – это навыки функционального взрослого человека, и они служат каждому из нас для самовыражения, празднования, заботы о себе, любви к себе, укоренения, превращения незнакомцев в товарищей и для того, чтобы не остаться во власти корпорации, которая избавит нас от необходимости есть, не умея готовить, продавая нам решения в индивидуальных блистерах с инструкциями по разогреву по цене, которая ей подходит, оставляя за собой культурную пустыню и шлейф нестабильной занятости, изжоги, сожженного масла и неперерабатываемых отходов.
Удовольствие от приготовления пищи дома, для себя или для других, не имеет ничего общего с романтизацией идеи отказа от преследования собственных призваний и амбиций ради поддержания чужих, лишая себя экономической независимости по пути.
Думать, что подобные идеологии не могут вернуться и снова прижиться, что эту войну уже выиграли наши бабушки, – это исправленная и расширенная версия того «со мной этого не случится», сказанного за четыре года до того, как однажды мартовским утром она обнаружит себя за завтраком с водкой и барбитуратами и перед необходимостью выбирать между тем, чтобы смириться со скукой, разочарованием или очередной изменой, чтобы продолжать ждать его каждый вечер с руками в тесте, или оказаться на улице, собранной, без парня, без резюме и без гроша. Феминизм – это равенство, а кухня – это свобода, иначе это не кухня.