На своих митингах, например, в Детройте, Дональд Трамп демонстрирует поразительную энергию, несмотря на свои 78 лет. Он угрожает, оскорбляет, лжет, танцует и поощряет скандирование «третий срок», что расходится с конституционными нормами. Его поведение кардинально отличается от стиля любого из его предшественников в Белом доме, тем более от Джо Байдена, которого он называет «сонным Джо».

Эта динамика отражает общие тенденции его текущей политической активности. Концепция «первых 100 дней президентства» вошла в обиход благодаря президенту-демократу Франклину Делано Рузвельту. Именно Рузвельт был избран президентом США четыре раза подряд (хотя и не завершил последний срок), что произошло в исключительный период Второй мировой войны. Акцент на первых 100 днях возник из-за острой необходимости действовать: страна находилась в глубочайшем кризисе мирного времени – Великой депрессии – и требовалась срочная защита для миллионов американцев, страдающих от бедности, безработицы, уязвимости, лишенных систем социальной защиты и сбережений. Рузвельт начал действовать с лихорадочной активностью, издавая указы, исполнительные распоряжения, принимая порой противоречивые меры. Все это постепенно сложилось в программу «Новый курс» (New Deal), которая ознаменовала отход от политики невмешательства (laissez faire), приведшей страну к разорению. Многие процедуры, введенные в рамках «Нового курса», действуют до сих пор, несмотря на попытки таких президентов, как Рейган или Буш, покончить с ними.

Сегодня Трамп также ведет себя лихорадочно, часто непоследовательно, действуя в направлении, противоположном Рузвельту. Сейчас мы видим не «Новый курс», а своеобразный возврат в двадцатые годы прошлого века, с минимальным участием государства, масштабной дерегуляцией и усилением влияния новой плутократии. Это уже не магнаты нефтяной, финансовой или сталелитейной промышленности, как Рокфеллеры или Карнеги, а элита из Кремниевой долины, использующая протекционизм в своих интересах. На самом деле, Трамп стремится уничтожить не наследие Байдена, а наследие Рузвельта, самого важного президента Америки XX века.

Такие трансформации не проходят бесследно. Многие из них будет чрезвычайно трудно обратить вспять, даже если в будущем США возглавит более умеренный президент, будь то демократ или республиканец. Это вновь заставляет задуматься о хрупкости демократий и возможности их трансформации в диктатуры. После окончания холодной войны угрозы для демократии отошли на второй план. Известная концепция «конца истории» Фукуямы как раз подразумевала, что либеральная демократия в будущем не столкнется с серьезными вызовами. Уверенность в превосходстве демократии стала характерной чертой той эпохи.

Сегодня от этой уверенности осталось немногое. Демократии находятся под внешним и внутренним давлением. Такие государства, как Китай и Россия, бросают вызов демократиям в борьбе за политическое влияние и атакуют их изнутри. Именно поэтому постоянно проводятся аналогии с Веймарской республикой, после которой пришел к власти Третий рейх. Новым является не просто предупреждение о возможном возврате к «условиям Веймара» (например, ответственность партий, застрявших в своих «окопах» и не желающих идти на компромисс, за хроническую слабость парламентской демократии). Новым, скорее, является глобальная хрупкость демократии, напоминающая межвоенный период.

Важно анализировать текущую ситуацию, проводя осторожные аналогии с историческими примерами, такими как крах Веймарской республики.