В нескольких словах
Европа столкнулась с серьезным вызовом: ей необходимо защитить демократические ценности и институты от угроз, как внешних, так и внутренних. Отказ от этих принципов может привести к утрате авторитета и дестабилизации.
Перед маршем на Рим Муссолини заметил одному из соратников-фашистов:
«Если бы в Италии сегодня было правительство, заслуживающее этого названия, оно без промедления отправило бы своих агентов и карабинеров опечатать и занять наши штаб-квартиры». Этого не произошло, и та частная армия, которая была создана и вооружена вне государства, смогла продолжать свои планы до достижения своих целей.
Хуан Дж. Линц написал книгу «Крах демократий» в начале 1970-х годов, желая понять, что происходит, когда эта форма правления — которая опирается на свободную и ненасильственную конкуренцию между разными партиями за доступ к власти — уступает грубой силе машины, управляемой лидером. «Власть, которая не желает или не способна использовать силу, когда ей угрожает сила, — писал он, — теряет право требовать повиновения даже от тех, кто не склонен подвергать ее сомнению».
Линц указывает на то, что перед лицом принуждения, подобного тому, что было у фашистских отрядов, возвращаясь к итальянскому примеру, у демократий нет иного выхода, кроме как также прибегнуть к принуждению. Если они этого не сделают, первое, что они потеряют, — это авторитет. «Власть, способность, легитимность» — вот термины, которые использует словарь Королевской академии в своем втором значении, чтобы определить, что означает авторитет.
Легитимность: в демократии она исходит от урн для голосования и от правил игры, которые поддерживают демократию. Итак, сейчас в Европейском союзе речь идет о том, как, черт возьми, политики сохранят легитимность, которую им дали проголосовавшие за них граждане, перед лицом грубой силы, угрожающей их raison d'être.
А их raison d'être после Второй мировой войны заключалась в построении деликатной многосторонней системы, основанной на праве, а не на силе, и которая сейчас серьезно находится под угрозой, прежде всего потому, что новое правительство в Соединенных Штатах, правительство Трампа, решило отказаться от своих обязательств по этому общему демократическому проекту.
Проблема в том, что Европа отреагировала поздно. Когда путинская Россия вторглась в Крым в 2014 году, тревога должна была встряхнуть Брюссель, заставив его лидеров задуматься о том, что они, черт возьми, могут сделать перед лицом этой демонстрации бандитизма. Только сейчас Союз проснулся, чтобы войти в демонический цикл встреч и несколько поспешных проектов, которые, с другой стороны, имеют огромную проблему: им нужно время.
Время и деньги, а также взаимопонимание между различными государствами, чтобы иметь возможность грести вместе в решении задачи, которая для части общественного мнения означает отказ от одной из его самых больших ценностей: сохранения мира.
Когда франкистские военные, поддерживаемые нацистской Германией и фашистской Италией, применили грубую силу для уничтожения испанской Республики, европейские демократии применили «политику умиротворения». «Ожидание войны вызывало большое неприятие во французском и британском общественном мнении, чьи пацифистские настроения стремились избежать любой ценой, если это возможно, новой человеческой бойни, подобной той, что была в последнюю Мировую войну», — пишет Энрике Морадиеллос в книге «Арена Европы», где анализирует международные масштабы этой катастрофы, которая столкнула испанцев.
Момент настолько деликатный, что, возможно, стоит ставить задачи без уловок. И, возможно, вопрос заключается только в следующем: как демократическая власть отвечает на силу бандитов?
