В нескольких словах
Издательство приостановило выпуск книги Луисхе Мартина об убийце своих детей из-за давления общественности, хотя суд не запрещал публикацию. Это решение вызывает вопросы о границах свободы слова, общественном мнении и праве родственников жертв на защиту от моральных страданий, а также о роли индустрии развлечений в освещении трагедий.
Случай с книгой Луисхе Мартина «Ненависть закрылась ложно»
Решение издательства приостановить публикацию книги об убийце двух его сыновей в деле о викариантной жестокости, потрясшем испанское общество, похоже, является ответом на общественное давление. Фактически, дважды судьи, рассматривавшие ходатайство об изъятии книги, отказались сделать это, несмотря на понимание боли матери жертв. С типичным для эпохи социальных сетей стадным оппортунизмом все говорят плохо о том, о чем сейчас принято говорить плохо. В других подобных случаях молчание было оглушительным. И, прежде всего, индустрия болезненного любопытства и переработки преступлений, а также очарование злом не только не исчезает, но и продолжает расти благодаря народному успеху, которым она пользуется. Очевидно, что если бы некоторые фрагменты этой книги посягали на честь или раскрывали интимные тайны пострадавших, суды были бы готовы вынести решение об изъятии этих абзацев. До сих пор это была юридическая норма, которая подтверждалась многократно в предыдущих случаях.
Родственники погибших в результате преступлений чувствуют себя оскорбленными пересмотром этих драматических эпизодов, но им сложно запретить их, разве что предотвратить возможность для преступников наживаться прямо или косвенно на эксплуатации этих производных индустрии развлечений. В рассматриваемом нами случае происходит то, что коммерческий продукт был снят с продажи из-за угрозы его жизнеспособности под давлением общественного мнения. Поэтому мы имеем дело с ложным выводом, своего рода подвешенным состоянием, которое следовало бы прояснить. Очевидно, что единственным ответственным за книгу является ее автор, и когда используются материалы огромной социальной чувствительности, любой, кто чувствует себя ущемленным, имеет право противостоять и осудить его работу. То, что мать убитых детей узнала о публикации книги из некоторых анонсов в прессе, возмутительно, но вряд ли это может повлечь за собой приостановку ее выпуска. Не является причиной для запрета и видимое удовлетворение, с которым преступник воспринял это предложение, потому что мы знаем, что нарциссы всегда радуются публикациям о своей персоне. Даже если они носят критический или даже разгромный характер, их заставляет пускать слюни перспектива быть запечатленными в вечности. Человеческая низость безгранична, и это должно заставить нас быть очень осторожными с тем, что мы дарим преступникам: наше внимание, наше время, нашу мистификацию.
Закон ясен и не допускает восхваления убийц и диктаторов, ни «онги эторрис», ни отрицания геноцидов. И это правильно. Но никакие литературные произведения об убийцах не могут быть запрещены просто потому, что они, что также очевидно, бередят душу родственникам их жертв. Есть люди, которые считают замечательным фильм Тарантино «Однажды в... Голливуде», где двое недотеп-героев умудряются кулаками предотвратить убийство убийцами милой Шэрон Тейт, беременной на восьмом месяце, как это произошло в ту роковую ночь 1969 года. Могли ли родственники помешать распространению этого фильма? Никогда не следует упускать из виду, что правосудие - это не «Отче наш», который может избавить нас от зла, от чужой бестактности, от присвоения. Свободное общество обязывает нас брать на себя много ответственности в индивидуальном порядке, как авторов, но и как зрителей. В этом и заключается наш невысказанный страх перед свободами.
