Битва за будущее обретает все более четкие очертания. Три недавних события, хоть и различающиеся по своей сути, указывают на схожие трансформации: укрепление Reform UK как новой политической силы под руководством Найджела Фараджа, трудности традиционных партий в Германии в формировании «большой коалиции» и символическое перемещение центра силы в Ватикане. Каждое из этих явлений по-своему ставит под вопрос старые структуры власти на Западе. Вместе они символизируют разрушение «центра» как якоря стабильности и эрозию либерального порядка, сформировавшегося после 1945 года.

В Германии Фридрих Мерц был готов к победе, но не смог собрать достаточно голосов, несмотря на возможность формирования «большой коалиции». Логика послевоенного немецкого консенсуса, основанная на стабильности, оказалась недостаточной для сдерживания внутренних разногласий, даже внутри традиционных партий. Система больше не держится только на институциональной инерции. Пакт между правоцентристами и левоцентристами, десятилетиями обеспечивавший прочность, утратил свою сплоченность. Это не мелкий эпизод, а симптом того, что старый технократический режим теряет свою власть.

Найджел Фарадж также умело использует кризис центристских сил. Он питается народным презрением к элитам и традиционным партиям. Его успех не случаен, а является структурным: его популизм уже не просто разделяет общество, он его заменяет. Фарадж не предлагает технических решений, а транслирует видения: он говорит о стране и идентичности, о потерянной гордости и забытых людях. Его утверждение в качестве влиятельного политического лидера — часть более широкого процесса разочарования в традиционных политических силах.

Третье событие, указывающее на изменения, происходит под сводами Собора Святого Петра. Хотя Папу Франциска часто называют «прогрессистом», его фигура важна по другой причине: он центрист, но представляет иной «центр» — не римский, а, символически, основанный на влиянии американской сферы. И это не мелочь: он, наряду со своими предшественниками вне Европы, подтверждает конец европейской монополии на «универсальное» в католицизме. Папство, высший символ преемственности и традиции, исторически было голосом Европы перед миром. Сегодня универсализм «американизируется» и глобализируется через английский язык, Силиконовую долину, а также через религиозную власть, которая укореняется в другом западном государстве (США), но с совершенно иной чувствительностью к политическим, религиозным и моральным вопросам.

Во всех трех случаях система пытается удержаться, но ее способность к репрезентации размывается. В Германии партии договариваются формально, но их базы саботируют соглашения; в Великобритании система препятствует пропорциональному представительству голосов Reform UK, но не может сдержать его влияние; в Церкви избирается Папа, символизирующий одновременно открытость и преемственность, но также и внутреннюю реорганизацию власти, где США влияют не только политически и экономически, но и духовно. Это не просто кризис системы, но и тех, кто ее представляет.

Несостоявшееся утверждение Мерца отражает недоверие к элите, которая не смогла обновиться после эры Меркель. Папа, чья повестка символически связана с неевропейскими центрами, не революционер, но символ глобальной смены приоритетов: Церковь перестраивается под современные полюса власти. Мерц без достаточных голосов, Фарадж, побеждающий на периферии, Папа, говорящий с символическим акцентом «последней империи». Это не хаос, а сейсмическая корректировка мира, который больше не упорядочивается по старым правилам.