Quo vadis, Германия?

Большая коалиция христианских демократов и социалистов в Германии определит путь Европы. Но у нее будет незначительное большинство в Бундестаге: на самом деле это небольшая («kleine») коалиция. Ультраправые из AfD удвоили свое представительство и уже являются гегемонами в восточных федеральных землях. Европа разделена по вопросам Украины, Израиля, нелегальной миграции, финансирования неотложных нужд или «санитарного кордона». И шум вокруг администрации Трампа достигает максимальных децибел. Какой курс следует взять Германии Фридриха Мерца и ЕС? И какими должны быть новые отношения с США? Не помешает немного вспомнить. С конца Второй мировой войны и до сегодняшнего дня немецкая и европейская политика была отмечена тремя важными моментами. И во всех трех случаях отношения с США всегда играли определяющую роль.

Первым моментом был конституционный консенсус в Бонне, когда Федеративная Республика Германия (ФРГ) приняла «золотую смирительную рубашку»: Основной закон 1949 года. Опека Вашингтона сделала возможным самоограничение армии и прогрессивное усвоение определенного «конституционного патриотизма» (Хабермас). Американский друг был первоначальным демиургом «немецкого чуда» и поставил ФРГ в центр НАТО и Запада в качестве столпа американской гегемонии.

Вторым моментом была Ostpolitik (восточная политика), продвигаемая социал-демократическим канцлером Вилли Брандтом после 1969 года. Ostpolitik открыла дверь к разрядке (détente) для сосуществования с Германской Демократической Республикой (ГДР) и сферой влияния Советского Союза. Ранее де Голль указал путь, который должен оставаться нашей мечтой: Европа «от Атлантики до Урала». Затем последовали «общий дом» Михаила Горбачева и объединение Германии под руководством Гельмута Коля в октябре 1990 года. Открытость и воссоединение — больше Германии и больше Европы! — способствовали расширению НАТО и ЕС. Однако во время холодной войны и до сегодняшнего дня Вашингтон всегда с подозрением относился к подлинной европейской автономии на своем восточном фланге. Так было с Никсоном и Киссинджером, Картером, Рейганом или Байденом (который пообещал «покончить» с газопроводом «Северный поток», если Путин вторгнется в Украину). Сегодня роли меняются — Брюссель и Трамп борются за Путина и Украину — и Европа исправляет положение (на этот раз мудро), ища новые пути торговли и инвестиций с Китаем.

Третьим моментом стал Zeitenwende (смена эпохи) канцлера Олафа Шольца в ответ на российское вторжение в Украину 24 февраля 2022 года. Это означало исправление старого боннского консенсуса: Германия претендовала на лидерство в ЕС и НАТО, вложив 100 миллиардов евро в оружие. Конец и Ostpolitik: Берлин разорвал связи с Россией Путина. В конце концов, ничего не сработало: вскоре выяснилось, что под ним нет сетки. При Трампе центральная предпосылка Zeitenwende — «американский друг» и НАТО — быстро устарела. Европейцы смотрят в большую пустоту, идентитарную и стратегическую. С США открыто несколько фронтов. Европейская демократия служит испытательным полигоном для орбиты MAGA в сговоре с европейскими ультраправыми. Администрация Трампа 2.0 ясно дала понять, что America First — это серьезно. В течение долгого времени Вашингтон не будет консультироваться с Европой по важным вопросам. Парадокс заключается в том, что США указывают ЕС путь к его стратегической автономии; но это трудный путь, с ловушками, потому что сами США усеяли его тарифными или цифровыми минами.

При таком раскладе, каким должен быть новый немецкий и европейский порядок? Zeitenwende мертв, и новый канцлер Мерц хочет заново изобрести Europolitik. Но это пока не более чем желание перестройки между Берлином, Парижем и Брюсселем. Есть плохие предзнаменования: горячие депортации и меньшее финансирование для чистой энергетики. Но также могут быть предприняты важные шаги вперед в стиле Марио Драги: больше единого рынка и новых фондов. Объявлен триллион евро на инфраструктуру и оборону, а также новые налоговые правила для увеличения расходов. Однако успех этих и других подобных мер будет зависеть как минимум от двух вещей. Во-первых, от того, будет ли Германия политически лидировать в ЕС, стимулируя промышленность и технологии на европейском уровне. И во-вторых, от того, будут ли военные расходы отвечать разумной стратегии и политическим целям, а не непомерному милитаризму. Кстати, Испания могла бы внести большую ясность в этот вопрос. Берлину придется изменить свой традиционный способ управления из центра. Это означает отказ от жесткости единогласия и атлантизма. Что не гарантирует прекращение двойных стандартов (Газа / Украина), но, по крайней мере, может привнести другую внутреннюю динамику.

Однако Europolitik, путь к «независимости» Европы, также не может привести к столкновению поездов с США. Мерцу будет сложно: он будет чувствовать дыхание Трампа, Илона Маска и ассоциации автопроизводителей в затылок. Тарифная война может стоить Германии 25 миллиардов евро в этом году (по данным института IW). Мерцу придется активно заниматься переговорами по тарифам на автомобили, сжиженный газ или истребители F-35. И в то же время преобразовывать немецкие технологии для производства большего количества танков, дронов или чипов.

Однако одной этой Europolitik будет недостаточно. После того, как трансатлантическое доверие было подорвано, Европа должна постепенно открыться своему восточному флангу, чтобы перезагрузить отношения с Россией и Китаем. Сегодня вторая Ostpolitik вспоминается только из-за ее ошибок. См. разрыв между ossis и wessis [гражданами Восточной и Западной Германии]; Шрёдер и Газпром; провал Минска или технологический шок с Китаем. Но, возможно, было бы целесообразно переосмыслить Ostpolitik в двух измерениях. Одна из них — идентичность. Как и во времена Гельмута Коля, политическое единство Германии и Европы по-прежнему является нашим «экзистенциальным вопросом». Нравится нам это или нет, федеральные земли, Орбан, Фицо, Качиньский — и новые воинствующие! — также являются Европой. С демократической твердостью Берлину и Брюсселю придется залечить раны на своей «темной стороне». Одних санитарных кордонов и апелляций к «ценностям» недостаточно. Необходимо больше слушать и удовлетворять требования граждан. Другое измерение — стратегическое, видение в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Здесь «разрядка» вырисовывается как необходимая для разумного выхода из войны в Украине. Очевидно, не в краткосрочной перспективе, потому что сейчас самое время наращивать мускулы; но как наш жизненный горизонт. Даже Шольц признал в своем Zeitenwende, что безопасность Европы не может быть достигнута в оппозиции к России. Поймут ли это Мерц, Макрон или Комиссия?

У ЕС мало возможностей для маневра. Путин находится в объятиях Си Цзиньпина, и на их стороне часть Глобального Юга. С реализмом и защитой наших интересов Европа должна восстановить отдельный диалог с Кремлем и Пекином. Импровизация, ядерная тревога или наш галопирующий евроцентризм не приведут к добру.

А как насчет Украины? ЕС проиграл войну из-за плохой стратегии и некоторой неудачи. Однако Европа все еще может выиграть мир, а также восстановление. В таких разных местах, как Анкара, Пекин, Бразилия, Эр-Рияд или Абу-Даби, она все еще может найти поддержку для «справедливого и прочного мира». Но этот мир будет результатом длительного процесса. Новая архитектура европейской безопасности требует терпения, дипломатической тонкости и широты взглядов. На этом пути возможна большая конференция по безопасности под европейским импульсом, типа Хельсинки (1973), но на этот раз глобального характера, многополярный Хельсинки. И, как знают немецкие компании, этот новый порядок нельзя управлять в отрыве от Китая. Трамп напрямую разговаривает с Москвой и Пекином: об Украине, ядерном оружии, полупроводниках, искусственном интеллекте или Тайване. ЕС лучше адаптироваться к правилам нового порядка: пересмотреть все и со всеми, чтобы не остаться вне игры. Таким образом, ни Westalgie (ностальгия по американскому зонтику), ни Ostalgie (ностальгия по авторитарному Востоку). Нам нужно больше Europolitik и лучшей Ostpolitik.

Во второй части «Фауста» Гете Мефистофель сказал: «Кто может подумать что-нибудь, нелепое или разумное, о чем еще не думали наши предки?»

Висенте Паласио — директор по внешней политике Фонда Alternativas.