В нескольких словах
Успех ультраправых партий в Германии и Австрии во многом обусловлен различным отношением к исторической памяти о нацизме. В то время как Западная Германия активно работала над осознанием и принятием ответственности за преступления нацистов, в Восточной Германии и Австрии эта тема долгое время замалчивалась или отрицалась. Это привело к формированию благоприятной почвы для распространения националистических идей и популистской риторики, используемой ультраправыми.
В Европе набирают силу крайне правые
В Европе набирают силу крайне правые, и наибольших успехов они добиваются в странах, которые избежали ответственности за преступления национал-социализма после Второй мировой войны. Достаточно взглянуть на карту выборов 23 февраля в Германии и 29 сентября 2024 года в Австрии. Национал-популистские партии доминируют на территориях, которые до 1990 года были Германской Демократической Республикой (ГДР) и в Австрии. В отличие от Западной Германии, эти регионы десятилетиями считали, что нацистское прошлое их не касается.
В восточногерманских землях «Альтернатива для Германии» (AfD) уверенно победила неделю назад, набрав 34% голосов, значительно опередив Христианско-демократический союз (ХДС). В бывшей Федеративной Республике Германия (ФРГ) AfD добилась значительных успехов и получила миллионы голосов и депутатских мандатов, но с 18% поддержки осталась далеко позади ХДС, самой популярной партии. Осенью прошлого года Австрийская партия свободы (FPÖ) стала фаворитом в Австрии с 28,8%, хотя коалиция между христианскими демократами, социал-демократами и либералами оставит её в оппозиции.
Причины успеха крайне правых сложны. Они включают в себя не только неприязнь к элитам, но и националистический поворот, еврофобию, отторжение иммигрантов и страх перед социальным упадком среднего класса. В Австрии этот феномен набирает обороты с 1990-х годов. В Германии это явление более позднее: партия была основана в 2013 году и постоянно росла, радикализируя свою риторику против иммиграции, и всего за чуть более десяти лет стала второй по величине фракцией в Бундестаге.
В обеих избирательных кампаниях, австрийской и немецкой, звучали выражения, которые свидетельствовали об особом отношении к истории. Герберт Кикль, кандидат от FPÖ в Австрии, говорил, что он будет «Volkskanzler», «народным канцлером», как называли Гитлера до того, как он стал «фюрером» нацистской Германии. На митинге AfD в восточногерманской земле Саксония-Анхальт выступил магнат, сторонник Трампа, Илон Маск, заявив: «Честно говоря, [в Германии уделяют] слишком много внимания прошлой вине, и мы должны это преодолеть». Это была настоящая критика культуры памяти, которая преобладала в Германии.
Голосование за эти партии совпадает с территориями, которые, как теоретизировал в 1980-х годах социолог Райнер Лепсиус, «экстернализировали» память о национал-социализме и Холокосте. Лепсиус изучал то, что он назвал «тремя государствами-преемниками Великой Германской империи». То есть ФРГ, укоренившуюся на Западе; ГДР, находившуюся под влиянием Советского Союза; и Австрию, нейтральную страну. Для последней, которая долгое время считала себя «первой жертвой Гитлера», нацизм «имел второстепенное значение, он принадлежал истории Германии, а не её собственной», – писал Лепсиус. Для коммунистического режима Восточной Германии «содержание и последствия национал-социализма не относились к собственной истории ГДР, а к истории Федеративной Республики, которая оставалась [как нацистская Германия] капиталистической».
Историк Тони Джадт объяснял в своем монументальном труде «После войны», что «австрийцы просто забыли о своей причастности к Гитлеру». «В Восточной Германии, – добавлял он, – где бремя ответственности за нацизм было возложено исключительно на наследников Гитлера в Западной Германии, новый режим выплачивал реституции не евреям, а Советскому Союзу».
Различная интенсивность исторического сознания помогает объяснить, например, почему в некоторых странах или регионах так называемый санитарный кордон — объединение всех партий, чтобы не допустить ультраправых к власти — более прочен, чем в других. В Австрии крайне правые уже участвовали в нескольких федеральных правительствах и входят в состав региональных органов исполнительной власти. В Германии, несмотря на то, что санитарный кордон — известный как Brandmauer, или противопожарная стена — все еще действует, если он когда-нибудь будет сломан, это, вероятно, произойдет в одном из восточногерманских региональных парламентов, где AfD является первой или второй силой. Это ставит вопрос: в какой степени успех AfD и FPÖ на этих территориях и терпимость к их посланиям объясняются дефицитом исторической памяти по сравнению с Западной Германией?
Норберт Фрай, почетный профессор Университета Фридриха Шиллера в Йене, в восточной земле Тюрингия, говорит, что «для историка этот вопрос является чисто спекулятивным, и на него нельзя ответить, используя прямые источники». Но добавляет: «Действительно, экстернализация национал-социализма в Австрии, хотя Гитлер и был австрийцем, и в ГДР, имела долгосрочные последствия для политической культуры».
Фрай подробно изучил, как немцы справлялись с нацистским прошлым, написав такие работы, как «1945 год и мы. Третий рейх в сознании немцев». В электронном письме он напоминает: «Австрия долгое время видела себя в роли жертвы как страна, оккупированная в 1938 году. ГДР утверждала, что решила проблему из-за бегства на Запад большей части элит национал-социализма и из-за своего собственного антифашизма, навязанного сверху. Напротив, конфронтация, отмеченная скандалами, с нацистским прошлым на Западе привела к тому, что следующие поколения стали заниматься национал-социализмом гораздо более интенсивно».
Фрай заключает: «Мне кажется правдоподобным, хотя, безусловно, трудно доказать эмпирически, что [на Западе] это привело к большей чувствительности по отношению к AfD». А что насчет бывшей ГДР? «Очевидно, что успехи AfD, особенно на Востоке, также объясняются успешным управлением неприязнью к работе памяти [Aufarbeitung, по-немецки] о национал-социализме». И уточняет: «Создается впечатление, что [процесс памяти] является частью обязанностей, навязанных с Запада. И национализм, о котором в Восточной Германии размышляли менее критически, вероятно, играет в этом роль».
Культура памяти и табу на национализм, согласно этому мнению, являются навязыванием Запада Востоку. Еще одна обида, еще одна, которая питает партию, которая, как «Альтернатива для Германии», действует как партия идентичности или регионалистов бывшей ГДР.
Но рост этой партии на Западе показывает, что это уже больше, чем восточногерманская партия. Ее кандидат, Алиса Вайдель, была чистым продуктом ФРГ. И в этой части Германии, в абсолютных цифрах, у AfD гораздо больше голосов и депутатов, чем в бывшей ГДР, менее населенной и с меньшим количеством мест в Бундестаге.
Судя по последним результатам в Европе, Восточная Германия и Австрия все больше становятся нормой. А Западная Германия – или, можно добавить, Испания, где Vox никогда не была второй по популярности партией и далека от того, чтобы быть первой, – исключением. Надолго ли? Граница памяти — между странами, которые, как ФРГ, сделали изучение и ответственность за преступления, совершенные от имени их страны, центральной частью своей идентичности, и теми, кто уклонился от этой задачи, — стремительно размывается.
