В нескольких словах
В статье обсуждается феномен Лионеля Месси в футболе и сравнение с другими игроками, подчеркивая уникальность его таланта и необходимость для других игроков осознавать свои возможности и не пытаться копировать его стиль игры.
Папа умер. У нас остался Месси.
Первый, скажем, был самым божественным из тех, кто из плоти и крови. Второй — самым человечным из всех божественных. Потому что, если Месси лучше Марадоны, а Марадона был Богом на земле, то кто же тогда Лионель? Ответ не прост ни для верующих, ни для атеистов. И это, что могло бы остаться между аргентинцами, каким-то образом разрешил Кайл Уокер, английский правый защитник «Милана», несколько недель назад в туннеле раздевалки матча против «Наполи». Переодетый футбольным мудрецом, как будто он один из тех кардиналов, которые в эти дни направились с площади Святого Петра к базилике Ватикана и в трех словах решают твою жизнь, Уокер схватил за грудки молодого наивного человека, который вполне мог бы быть нежным алтарным служкой. Служкой в данном случае был Жоау Феликс, один из тех игроков, которые в сентябре претендуют на «Золотой мяч» с многообещающим дублем, а в мае — всего лишь тень мечты, которой никогда не было и не будет. Итак, после первой половины, где умелый Жоау попытался сделать несколько плохо выполненных обводок, кардинал Уокер приказал ему: — Пасуй. Ты не Месси.
Этим летом мой шестилетний племянник спросил меня на пляже, что такое «даль». Ответив на вопрос столь же поэтично, как и сам вопрос, я ответил: «То, что видно, но нельзя потрогать». «Вот это?», — указал он, показывая на горизонт. «Да! Именно. Даль — это как горизонт», — закончил я. Однако сомнения ребенка внезапно превратились во что-то гораздо более глубокое: «Тогда что такое море?». Если бы кардинал Уокер присутствовал в этом разговоре, он ответил бы что-то вроде: «Даль, сын мой, это Лео Месси. Море — это все остальные». Плыть к горизонту, как тщетно пытается Жоау Феликс, — это беда многих, потому что это как плыть, в некотором смысле, к утопии. Утопия игры в то, что ты не можешь, в то, что ты не должен. Месси только один: не пытайся быть похожим на него.
Это часто случается во многих областях. Есть те, кто знает свое место в мире, а есть те, кто выходит его искать. В любой дисциплине есть те, кто учится ремеслу, и те, кто его изобретает. Последние хватаются за правила игры и в конечном итоге все взрывают. Их называют гениями. Вопрос в том, что привилегию изобретать нужно уметь заслужить. Прежде чем обыграть всю команду «Хетафе», Месси научился пасовать. Пасовать лучше, чем кто-либо. Задолго до Макондо и полковника Аурелиано Буэндиа Габриэль Гарсиа Маркес научился писать хронику, кинокритику или происшествие, которое начиналось со скупой фразы максимальной журналистской строгости — подлежащее, сказуемое и дополнение, — например: «Гроб прибывает до рассвета».
Анчелотти упрекнул Эндрика за то, что он попытался забить «парашютом», когда остался один на один с вратарем «Хетафе». «Он не может делать такие вещи», — заявил итальянец на пресс-конференции, — «он должен бить как можно сильнее, это не театр». «Мы не Месси», — не хватило ему сказать. Вина, однако, не в этих молодых амбициозных и уверенных подростках, желающих доказать миру, что все их эго более чем оправдано. Проблема не в тех, кто бросается плыть к дали, тех, кто становится звездами, прежде чем это доказал. Проблема в том, кто не объясняет этим парням, как на самом деле завоевывается слава, как можно заставить горизонт двигаться немного дальше, чем он был до сих пор, чтобы стать мастером.
Был день, когда Месси еще ходил по берегу, день, когда он даже не начал плавать и даже в самых оптимистичных мыслях не представлял себя таким гигантом. Теперь, уже на горизонте, так далеко от остальных, он должен думать, как Гарсиа Маркес, когда его спросили, планировал ли он, как далеко зайдет. «Как далеко я зашел? Невозможно», — ответил он. «И как ты это сделал?», — спросили его. «А... Очень просто. Толкая, толкая, толкая».
Пасуй, Жоау, пасуй.
