В нескольких словах
Европейский Союз не имеет единой и последовательной стратегии в отношении растущего геополитического и экономического влияния Китая, что ставит под угрозу его место на мировой арене.
Китай активно реализует стратегию по трансформации своего экономического веса в политическое влияние. Эта наступательная позиция возникла после того, как Соединенные Штаты необратимо изменили геополитическую расстановку сил, пытаясь навязать свои правила и оказывая давление как на соперников, так и на союзников. Председатель КНР Си Цзиньпин полон решимости использовать все доступные рычаги, от сырья и технологий до инвестиций и новых многосторонних институтов, чтобы утвердить свою власть. Вопрос заключается в том, какое место займет Европейский Союз в новом глобальном сценарии и как он будет отстаивать свою модель, основанную на правилах, которая является смыслом существования европейского проекта.
Нарушение международного равновесия во время второго срока Дональда Трампа позволяет Китаю привлекать те страны, которые чувствуют себя ущемленными Вашингтоном или напрямую отвергают западную модель. Также активно формируется растущий блок стран, которые не желают присоединяться ни к одной из сторон и ищут ситуативные альянсы, исходя из собственных интересов. Китай протягивает им руку, в то время как Трамп произвольно вводит тарифы.
Европейский Союз одновременно определяет Китай как партнера, конкурента и системного соперника, что, скорее, свидетельствует об отсутствии четкой стратегии в отношении Пекина, а не о её наличии.
Брюссель колеблется между рыночной логикой и логикой безопасности, не находя баланса, который бы придал согласованность его политике. Результатом является фрагментация, неспособная эффективно отвечать на вызовы. Это проявляется в сокращении импортных квот и других торговых барьерах, но одновременно в утроении закупок стальных изделий, таких как автомобильные детали, фотоэлектрические панели и различное оборудование. Хотя Комиссия настаивает на необходимости защиты автомобильной промышленности от китайской конкуренции, она исключает введение тарифов на тех же производителей, опасаясь торговых конфликтов и ущерба европейскому производству. Аналогично, ЕС ограничивает участие китайских поставщиков, считающихся рискованными, в своих телекоммуникационных сетях, но разрешает экспорт полупроводников под давлением европейской автомобильной промышленности.
Эта неопределенность имеет свою цену: китайский импорт уже занимает более 50% европейского рынка электромобилей, а в 2024 году общий торговый дефицит ЕС с Китаем превысил 300 миллиардов долларов. Как и в других областях, ЕС не осознает, что конкуренция перестала быть просто коммерческой, став экзистенциальной. Он рискует оказаться зажатым между промышленной мощью Китая и протекционизмом США. Либо Евросоюз срочно разработает геоэкономическую стратегию, либо будет низведен до того, чего боялся его идеолог Жан Монне: стать простым объектом истории, а не ее автором.
